среда, 27 мая 2009 г.

Иволгинский дацан, Бурятия. 1992 год.




Иволгинский дацан был открыт в 1945 году как единственный буддийский духовный центр в СССР. С течением времени из небольшого "Хамбинского сумэ" он преобразился в монастырский комплекс с резиденцией Хамбо-ламы, главы буддистов России.

Первый раз мне удалось добраться до дацана в 1992 году. Был пленен гаммой ощущений и отношением монахов к моей персоне. Вторично попал туда, можно так сказать, по обстоятельствам, не совсем связанным с фотографией. 

В начале зимы 2001 года в Афганском городе Мазари-Шариф я работал для Гетти, снимая жизнь после того, как "Северный альянс" с помощью американцев "разгромил" войска Талибов. Было все довольно спокойно после подавления бунта пленных Талибов в крепости Кала-Джанги и загадочного исчезновения тех, кого раньше называли Талибами., Агентство настойчиво просило присылать фотографии, показывающие присутствие западных войск в этом районе Афганистана и каждый день начинался с поездки на местный аэродром, где расположилась французская десантная часть. Работали в то время почти всегда в паре с Юрой Козыревым, так как приходилось из-за скудности средств делить машину и переводчика на двоих. Я подозреваю, что он тайно ненавидел меня за то, что был вынужден каждое утро переться со мной. После двух-трех часов  на аэродроме мы пускались в свободное плавание и снимали то, что представляло для нас больший интерес и, на наш взгляд, отражало изменения в обществе после ухода Талибов.

В конце декабря мы пошли снимать в мечеть. Мечеть в Мазари-Шариф представляет собой большую вымощенную плитами площадь, в центре которой стоит сама мечеть. Для того чтобы выйти на площадь и пройти к мечети необходимо разуться и идти босиком. На улице было около пяти градусов тепла и мы, сняв обувь, отправились в мечеть. По дороге несколько раз останавливались что-то поснимать и наш путь в общем занял минут двадцать. Я не обратил внимания на то, что ходили мы босиком по ледяным плитам, я вообще не обращал внимания на такие мелочи, и был уверен, что с моим здоровьем ничего не случится.

Утром попытался подняться с кровати..., не получилось. 

Оказалось, что я вообще не могу двигаться, любое движение вызывало острейшую боль в пояснице. Но я смотрел в будущее с оптимизмом, подумал, отлежусь за пару дней и опять буду скакать как заяц. Прошло два дня. Я перебрался на матрасик на полу, так как на кровати с панцирной сеткой лежать для меня было мукой. Приходил Юра, приносил еды, ставил тарелку рядом с матрасиком, смотрел на меня сострадательно. Приехал из Душанбе фотограф Максим Мармур, привез контрабандой пару литров водки в бутылке из под спрайта, угостил, пожелал выздоровления.  Было хреново, из-за того, что со мной произошло, мы не могли двигаться и Юра в этой ситуации не мог оставить меня одного. Мы обдумывали несколько вариантов моей эвакуации на родину.
  Первый: на машине до Кабула - там есть врачи и какое-то сообщение с остальным миром. 
  Второй: до границы с Таджикистаном, затем в Душанбе и в Москву. 
Но главный минус был в том, что оба варианта предполагали длительную, не менее двух суток поездку на машине. Такая поездка могла быть чревата для меня тяжелыми последствиями, да и физически было бы невероятно тяжело перенести боль. В Узбекистан мы тоже не могли попасть, граница в тот момент была заблокирована. Но не зря мы в течении десяти дней начинали со съемки французской армии на аэродроме. Отзвонившись по спутниковому телефону в офис в Нью Йорк своему другу и в то время моему начальнику Жоржу де Керлю, я обрисовал сложившуюся ситуацию и предложил план, который заключался в том, чтобы французы забрали нас военным бортом из Мазари в Душанбе. У меня был номер спутникового телефона их командира, которым мы решили воспользвоваться. Жорж сразу отреагировал и через полчаса вопрос с военными был решен.  Оставалось только дождаться часа Х. На следующий день под вечер раздался звонок и майор на плохом английском сообщил нам, что в 10.00 вечером мы должны быть у них на базе. Сбор вещей, прощание с коллегами и в кромешной тьме мы двигаемся на аэродром. Бедный Юра, ему пришлось тащить и мой и свой багаж на себе, это килограммов 60-70. На аэродроме, в конце взлетно-посадочной полосы солдаты выложили крест из переносных ламп и мы стали ждать. Все молчали. Вдруг послышался рев винтов и через пару секунд из кромешной темноты на площадку вырулил С-130 "Геркулес" ВВС Франции. Было это совершенно неожиданно, так как мы абсолютно ничего не слышали, как он подлетел. Также, в полной тишине солдаты минут за пять разгрузили борт, посадили нас и забросили наш скарб. Две милые стюардессы в военной форме и винтовками М-16 наперевес объяснили правила поведения на борту, приказали пристегнуться к скамейке и вырубили свет. Самолет разбежался по полосе и насколько мог вертикально взмыл от земли. Когда включили свет в отсеке, мы поняли, что уже в Таджикистане. В Душанбе нас встретили разочарованные лица таджикских таможенников, увидевших наши российские паспорта.

Через день я уже лежал в Боткинской больнице. Лежал месяц, купил трость, ходил придерживаясь за стену. Условия, благодаря Гетти, были неплохие, даже очень, но на поправку шел медленно. Подготовили к операции на позвоночнике, но в последний момент лечащий врач шепнул, - не соглашайся. Пока можешь ходить - не соглашайся. Так с тростью в руке я и вышел оттуда.

В это время, мой старинный друг, Олег Климов собирался в путешествие по Сибири и, в принципе, он заставил собраться и меня, пообещав таскать мой багаж и аппаратуру на себе в течении всей поездки. В общем, улетели, но - он в Туву, а я решил, что сначала поеду в Улан-Уде в Иволгинский дацан к буддийским монахам. С моего первого посещения их дацана во мне засела какая то вера в их силу врачевания. Пошел я на прием, монах послушал пульс, выслушал мой рассказ (подозреваю, половину он не понял в силу различия языков), что-то накарябал на кусочке бумаги и отправил на склад, где другой монах, прочитав, насыпал мне три кулечка с какими-то порошками. Порошки были похожи на какие-то мелкие опилки, смешанные с восточными специями. 

Я начал честно их принимать, как мне предписали. Через день встретились с Олегом в Красноярске и продолжили путешествие вместе. Через три недели я возвращался в Москву уже самостоятельно, без чьей-то посторонней помощи, трость была сложена и помещена в багаж. Ежедневная гимнастика и буддийские порошки сделали свое дело.

 С тех пор, за последние восемь лет я испытывал определенные трудности с позвоночником, но не такие как тогда, в Афганистане. Я благодарен своим друзьям, врачам и монахам, которые помогли мне встать на ноги. 

6 комментариев:

Oleg Klimov комментирует...

Виссарион тогда тебе не очень помог, хотя я помню твои вопросы к нему ;) Отличный рассказ! Приятно вспомнить. Будет серия про Виссариона?

Oleg Nikishin комментирует...

Спасибо Олег, доберусь какда нибудь и до Висариона. И если память не подведет напишу еще, что то, например про наши похождения вокруг Карабаха :).

Unknown комментирует...

хорошая история, я думаю, у вас в закромах еще не мало таких)

Andrey Dorokhov комментирует...

Спасибо большое за интересный рассказ и фотографии!

ABer_photo комментирует...

Мой опыт общения с буддисткими монахами запомнится мне навсегда. Это было в Туве. Я был там на раскопках в качестве фотографа, и посчастливилось оказаться на местном празднике. Праздник был посвящен духу озера. Точно не помню в чем суть. Вообщем после окончания церемонии (несколько часов чтения мантр двумя монахами) удалось пообщаться с одним из них. Ничего интересного...но в конце разговора он небрежно бросил: "придешь через год - фотографию не забудь!" Подмигнул мне и разулыбался. Я естественно не придал значения и об этом забыл, потому как думал что врядли когда еще там окажусь. Вспомнил про это только когда летел в самолете ровно через год.
Естественно добрался до этого праздника, встретил того же монаха. Он улыбнулся и сказал: "Привет! Карточку привез? Забыл? Ну ладно в слудующий раз."
Вот теперь жду следующей встречи...)

Oleg Nikishin комментирует...

Какая память у него хорошая, меня иногда на следущий день после съемки не узнают :)